Константинов крест [сборник] - Семён Данилюк

— Meine Herren! Schissen Sie nicht! (Господа! Не смейте стрелять!) — подоспевшая Невельская кинулась к гауптману. — Sie haben unsere Kinder gerettet… (Они спасли ваших детей…)

Тут же, по-русски:

— Не стреляйте! Это они вас выручили. Они сейчас уплывут и больше никогда не вернутся.

Вновь умоляюще обратилась к Ранке:

— Sie hindern daran nicht, uns davonzufahren! (Они не помешают нам уплыть!)

Ранке, поколебавшись, сделал знак опустить оружие. Опустили бесполезные автоматы и разведчики.

С борта сбежал Торвальдсон.

— Herr Kapitän! — на ходу закричал он. — Begreifen Sie doch! Wir haben keine Zeit. (Господин капитан! Поймите наконец! У нас нет ни минуты.)

— Einschifen! (Грузиться!) — по приказу гауптмана солдаты двинулись к траулеру. — Frau, beeilen Sie sich! (Поторопитесь, фрау!)

— Машенька, — Невельская потеребила Машу за плечо. Та подняла залитое слезами лицо:

— Я без него не уеду.

Невельская вопросительно посмотрела на Торвальдсона.

— Schifet sich ein! Jetzt ist es schon ganz egal. Wenn nur schneller. (Грузите! Грузите! Теперь уж всё едино. Лишь бы скорее.) — замахал тот руками. Показал на разведчиков. — Diese auch? (Эти тоже?)

— В самом деле, — спохватилась Маша. — Вам же нельзя оставаться.

Подскочила к Торвальдсону:

— Sie dürfen nicht hier bleiben. Man wird sie erschießen. (Они не могут остаться. После случившегося их здесь расстреляют.)

Датчанин усмехнулся:

— Möchten Sie, daß sovjietische Soldaten bei Alliirten in Gefangenschaf gerieten? Sie werden schon morgen zurück übergegeben. (Вы хотите, чтоб советские солдаты сдались в плен союзникам? Да их завтра же выдадут назад.)

— Kann man wirklich nichts zu tun? (Неужели ничего нельзя сделать?) — Невельская умоляюще сложила руки.

Торвальдсон, все мысли которого крутились вокруг отплытия, готов был на всё, чтоб его ускорить.

— Es sei denn, daß sie mit Ihnen zusammen bis zum Spanien fahren. Selbstverstandlich, muß man draufzahlen… (Если только вместе с вами посадить до Испании. Конечно, придется доплатить…)

— Wunderschön! (Прекрасно!)

Маша бросилась к разведчикам. Захлебываясь от спешки, передала предложение Торвальдсона.

— Мальчики! У вас всё равно нет другого выхода. Здесь вас расстреляют свои же. А там новая жизнь! Начнем все вместе. Вы, я, ваш капитан. Ну же?!

Разведчики переглянулись, без слов поняли друг друга.

Сашка хмыкнул:

— Бог с вами, Маша, радость наша! Где мы, и где заграница?

— Но ведь это же смерть для вас!..

— Авось, — Сашка жестом остановил ее. — Капитана сбереги.

С судна нетерпеливо посигналили. Двое солдат, по знаку Ранке, подхватили плащ-палатку с Арташовым.

Растерявшаяся Маша наспех перецеловала разведчиков и, зареванная, последней взбежала по трапу.

— Leinen los und ein! (Отдать швартовы!) — тотчас подал команду Торвальдсон.

От заведенного мотора судно встряхнуло. Потревоженный Арташов со стоном открыл глаза. Увидел над собой темное небо. В следующее мгновение небо от него отгородили счастливые Машины глаза.

— Очнулся! — пробормотала она.

— Где мы?

— Это корабль. И мы с тобой на нем, — невнятно объяснила Маша.

Арташов принялся озираться и увидел себя на палубе среди фашистских солдат.

Разом вспотев, вжался спиной в борт и судорожно принялся шарить по бедру в поисках пистолета. Увы! Кобура оказалась пуста. Немцы поглядывали на него со снисходительной насмешкой.

— Женечка, успокойся! — перепуганная Маша с силой прижалась к нему. — Это не враги. Они не тронут тебя. Они сами пленные.

— Они с оружием!

— Они плывут в плен. А мы с тобой — в Испанию.

— Ку-да?! — очумевший Арташов попытался подняться. — Где мои ребята?

— Погибли.

— Все?!

— Все, — стараясь выглядеть твердой, подтвердила Маша.

Ноги под Арташовым подкосились. Маша едва успела смягчить падение.

— Только не волнуйся! Я тебе всё объясню, — заторопилась она. — Всё объясню, и ты поймешь. Потом примиришься, и всё образуется.

По палубе с совершенно подавленным видом прогуливалась баронесса Эссен.

Поднявшаяся из трюма Невельская подошла к ней:

— Девочек укладывают. Кажется, успокоились.

— Он же был таким крепким, — в голосе баронессы проступила безысходность.

Невельская, утешая, приобняла подругу.

— Знаешь, Лидушка, я тебе прежде не рассказывала, — растроганная баронесса грустно улыбнулась. — Тогда на балу, когда они подошли вдвоем, мне ведь сперва Сережа приглянулся. Но показалось, что больно дерзко смотрит. Вот и решила помучить, — отдала танец другому. А он больше не подошел.

— А сама не могла? — Невельская укоризненно покачала головой. — Ведь он-то тебя любил! Потому и нашел нас здесь. Потому и себя на этом проклятом острове похоронил. Хоть знаешь, что он в Париж не уехал, чтоб подле тебя быть?

— Конечно, знаю. Он же мне трижды предлагал замуж.

— И ты отказала?! — изумленно вскричала Невельская.

— Теперь бы согласилась, — баронесса горько пожала плечами.

— Теперь уж поздно! — зло рубанула Невельская. — Господи! Ну где твоя справедливость? Да если б ты такой любовью не эту гордячку твердокаменную, а меня наградил, не то что замуж не задумываясь, невенчанной бы за ним поползла.

Она спохватилась, заметив, что своими словами причиняет боль подруге. Взгляд ее упал на Машу, склонившуюся над Арташовым:

— Дай бог, хоть у этих детей состоится.

— Женечка, любимый! — Маша, обхватив голову Арташова, жадно вглядывалась в измученное лицо. — Всё, что случилось, — горько. Но это судьба. Только вдумайся. Ведь через всю войну сохранила нас друг для друга. В таком водовороте, когда миллионы кругом гибли, дважды свела. Будто магнитами стянула. Теперь уж навсегда. Конечно, поначалу на чужбине трудно придется. Может, всю жизнь будем тосковать. Да наверняка будем. Но разве был выбор? Там — смерть, здесь — жизнь. Главное, что вместе. Пусть где-то. Но вместе. Ведь нас только двое на земле осталось. Ни моих, ни твоих. Знаешь, я готова поверить, что Бог есть, раз он всё так для нас устроил. Ведь так? Так?! Ответь!

Арташов, думающий о своем, вскрикнул в отчаянии.

— Неужто хотя бы один не выжил?!

— Нет, — Маша невольно отвела взгляд.

В голосе ее Арташову послышалась фальшь. Он заерзал.

— Хочу встать.

— Но тебе нельзя двигаться!

— Помоги! — упрямо потребовал он. Опираясь спиной о борт, поднялся.

В занимающемся рассвете ему открылся удаляющийся остров, знакомый валун и семь стоящих на нем фигур, среди которых Арташову почудился Сашка. Не веря себе, протер рукавом слезящиеся глаза. Всмотрелся:

— Мои. Это же мои!

С молчаливым вопросом обернулся к потерянной Маше.

— Женечка! Не думай, — заторопилась она. — Им тоже предлагали. Но они сами захотели остаться. Сами! И они же велели мне сберечь тебя. Я не обманываю… Haltet ihn! (Держите его!)